Героизм – это вовсе не пафос. Просто иначе было нельзя

«Накануне Дня Победы много говорится и пишется о Великой Отечественной войне, о стойкости и мужестве солдат, которые воевали за свободу и мирное будущее нашей Родины. Но чем больше я читаю об этом и слышу, тем настойчивее червячок некоего сомнения: как-то все это преподносится слишком пафосно, приукрашено, что ли… Как будто все советские люди, так или иначе участвующие в военных событиях, все без исключения – герои.
А как же горькая правда о войне? Штрафбат, русские полицаи, предатели, страх за собственную жизнь на фронте… А отношение государства к военнопленным?.. Может быть, должно быть чуть меньше пафоса, чтобы не оставалось такого впечатления, будто война – это только лишь героизм, патриотизм, единый порыв? Я ни в коем случае не хочу умалять заслуг защитников Родины, отношусь к ним с величайшим уважением. И мои деды воевали, вернулись израненными и не прожили долго. Но не кроется ли за тем фактом, что ветераны не любят вспоминать о войне, неприятное для них самих ощущение, что не было величайшего героизма, а была насущная необходимость, просто потому, что иначе было нельзя?
Мне кажется, замалчивать то, о чем я размышляю, значит поступать нечестно по отношению к нашим детям и внукам…
Иван Никитич, читатель».
Горькая правда о войне… Никогда бы не позволила себе судить об этом со стороны, так как считаю, что не имела бы на это морального права. Но передо мной всегда был живой пример человека нелегкой военной и послевоенной судьбы, сумевшего пройти по жизни с невероятным оптимизмом, сохранив светлую память даже о самых черных днях своей жизни. Это моя дорогая мамочка, Галина Николаевна Ласкина, познавшая все ужасы немецкой оккупации и немецкого плена, проведя свои лучшие годы сначала в застенках фашистского концлагеря Равенсбрюк, а потом – в советском лагере, где она «отбывала наказание» за то, что «работала на врага».
Когда в село Рождествено Ленинградской области вошли немцы, они вели себя жестоко: расстреляли троих ребят только за то, что их отцы были коммунистами, отбирали у населения еду, уводили скот. А староста Михаил Столяров усердием даже превосходил фашистов. В то же время не все немцы вели себя одинаково. Однажды к маминой бабушке пришел немецкий офицер, протянул несколько немецких марок и попросил меду. Бабушка меду ему дала, а денег не взяла. А потом в селе появился отряд полицаев – украинские добровольцы. Они облили ульи кипятком и забрали все рамки с медом.
В некоторых домах немцы останавливались на постой. В доме маминой подруги, где было четверо маленьких детей, поселилось сразу несколько немцев. Все они, за исключением одного – Альфреда, хорошо относились к детям. Самый пожилой из них, Тэдди, носил с собой фото жены и детей и говорил о том, что никогда бы не пошел добровольно на эту войну. А однажды он спас мою маму от верной смерти, когда ее чуть не застрелил Альфред за неудачную шутку, связанную с партизанами. Больше всего жители села ненавидели и боялись полицаев. На маминых глазах полицай прострелил ноги молодой женщине за то, что она бросила пленному капустный лист. А когда немцы отступали, полицаи бежали за ними и просили забрать их с собой. Но немцы остановили их выстрелами со словами: «Как вы продали свою Родину, так продадите и нашу»…
Мама никогда не жаловалась на судьбу, наоборот, она считала, что ей в жизни часто везло. Когда ее с другими парнями и девчатами увезли в Германию, ее случайно увидела на вокзале простая немецкая женщина, фрау Берта Вагнер, и взяла ее к себе. Она относилась к русской девушке не хуже, чем к своему сыну, а когда мама попала в концлагерь, семья Вагнер разыскивала ее по всей Германии. Но разыскать друг друга им удалось только в 1996 году, фрау Берта тогда написала маме: «Я была очень обрадована этим письмом. Как будто наступило Рождество… Я узнала Галину на карточке…Надеюсь, что мы еще как-нибудь встретимся»… Но встретиться им не пришлось. Вскоре не стало фрау Вагнер, а теперь нет уже и моей мамочки. Но уроки, которые она мне преподала, пригодятся до конца моих дней. Мне кажется, что это я голодала вместе с мамой в концлагере, питаясь одной только похлебкой из червивого шпината. Это я вместе с ее подругами хоронила под стеной барака комочки фарша, который им однажды принесли на обед, но есть его никто не стал, потому что происхождение этого фарша внушало страшные догадки. Я как будто своими глазами видела, как мама стояла по четыре часа на «аппеле» и как подруги тащили ее чуть ли не на руках, когда она простудилась в холодном карцере, а тех, кто не мог идти, фашисты добивали. И как ее чуть не расстреляли за несколько секунд до прихода советских войск.
И героизм – это вовсе не пафос, героизм – это когда поступаешь так потому, что иначе поступить просто не можешь.
Но что касается пафоса, он непременно должен присутствовать, потому что, воспитывая детей на примере военных событий, необходимо придать им особую эмоциональную окраску. Современные молодые люди до боли скупы на эмоции, а нам нужно добиться того, чтобы их сердца забились от волнения. Иначе они выберут себе другой пример для подражания, и этот выбор может быть сделан не в нашу пользу.
Нет, мы не замалчиваем горькую правду о войне, это видно и по нашей газете. Но нельзя выплескивать ее сразу на неокрепшие детские души. Мы должны радоваться сейчас, что наши дети встают в ряды «Бессмертного полка» с фотографиями своих дедов и прадедов, пишут стихи о войне и с гордостью носят георгиевские ленточки. Наша задача – воспитать достойных людей, умеющих уважать и ценить свою историю, какой бы она ни была. И противопоставить современному переписыванию и искажению истории Великой Отечественной войны мы можем только героизм нашего народа, его терпение и его подвиг.
Светлана КУДИНОВА.