День Военно-Морского флота
(Автобиографический рассказ)
Ноябрь 1951 года. Десять дней в пути в трехъярусных телячьих вагонах. И наконец-то мы в Питере – городе с 250-летней историей, с его памятниками, архитектурой и культурой.
Моросил мелкий осенний дождь. Сибирскому десанту призывников предстояло пройти последнюю комиссию на пригодность служить в Военно-Морском флоте. Меня зачислили в школу связи имени А.С. Попова в Кронштадте. На второй день новичков доставили на причал в Ломоносов. Балтийское море встретило нас холодной дождливой погодой, вечерними запоздалыми сумерками, всплеском и шелестом волн. И все-таки это наше родное Балтийское море, завещанное нам предками, мы обязаны беречь и защищать его от ворогов!
По команде на причале началась посадка призывников на буксиры. Столица военных моряков – Кронштадт – встретила морское пополнение яркими ночными огнями. (Своим рождением Кронштадт обязан Петру I. Зимой 1703-1704 г.г. молодой царь приказал построить на острове Котлин крепость Кроншлот (с 1723 г. – Кронштадт). С тех пор Санкт-Петербург и Кронштадт и в горе, и в радости живут дружной семьей).
Год без малого, с песней о Ладоге, юные «флотоводцы» шагали по улицам Кронштадта к профессиональным школам и обратно к казармам. Помню свой первый экзамен по политподготовке. Поразившись глубине знаний, преподаватель поставил мне «пять» и, поздравив, пожелал успехов по службе. Сдав остальные экзамены, я был аттестован отличником боевой и политической подготовки. Выпускников военных школ отправили по флотам Советского Союза. Меня оставили в Кронштадте. Послужив некоторое время на минзаге (минном заградителе), я был переведен на линейный корабль «Гангут». Судьба корабля небезынтересна. Линкор был заложен в Петербурге на Адмиралтейском заводе в 1909 году, в 1914-м совершил первый переход в Кронштадт, в 1925 году был переименован в линкор «Октябрьская революция». Во время Великой Отечественной войны защищал Ленинград, в 1944-м был награжден орденом Боевого Красного Знамени. В октябре 1956 года корпус корабля был отправлен на переплавку, а имя его присвоено новому крейсеру. Таково досье корабля, которому я отдал лучшие годы молодости.
Придя на «Октябрину» (так по-свойски матросы называли линкор «Октябрьская революция»), я встретил на прославленном корабле товарищей по учебному отряду Петю Алещенко и Вадима Голованенко. Выполнив норму по всем параметрам, мы получили классность. На занятиях по приему морзянки старшина Беленков сажал меня иногда на ключ выстукивать три текста. Четко и бесперебойно озвучивал я ключом 80 и более знаков в минуту. Сослуживцы-радиотелеграфисты принимали мои знаки. Заступив на вахту по радиообмену между кораблями нашего отряда, я включал передатчик РБ и приемник «Пурга-45» и, на правах флагманского корабля, работал на заданной частоте. Нашу работу прослушивала контрольная станция. Отмечу, что не та точка или тире в эфире может привести к неприятности в боевой обстановке. Поэтому главным был принцип: «Тяжело в учении – легко в бою».
Во время походов я работал уже на самом мощном передатчике, посылая радиограммы за сотни и тысячи километров. Снимаясь с антенны в эфир, тире и точки несли над волнами Балтийского моря секретную информацию базам, штабам, кораблям. Назад летели такие же точки и тире – зашифрованный ответ.
В походе
Непогожим балтийским утром «Гангут» покидал кронштадтский рейд. Неистовый ветер дул с бунтующего моря. Пенистые волны, разбиваясь о борт корабля, посылали наверх огромные фонтаны брызг. А когда сквозь редеющие облака проглядывало солнце, над кораблем появлялась искусственная радуга. Поднятая в воздух вода, падая, оседала в шлюпках, наполняя их доверху. Те выплескивали воду на палубу и в море. По обоим бортам верхней палубы были натянуты леера для передвижения личного состава по кораблю.
Казалось бы, разыгравшейся буре не будет конца. Однако к вечеру того же дня в погоде наступили перемены: ветер прогонял последние рассеянные тучи, морские волны сбавляли свой норов, умытое солнце посветлело, и как результат – шла на убыль килевая качка корабля. А к утру следующего дня на смену буре и непогоде природа послала людям «компенсацию» в виде праздничного яркого солнца, необыкновенного спокойствия и тишины. И, как бы извиняясь за вчерашнюю дерзость, – тихую и приветливую улыбку.
Пользуясь отличной погодой и спокойным приветливым морем, «Октябрина» набрала полный ход. А покинув Финский залив, сменила курс, повернув в сторону прибалтийских республик. Юг Балтийского моря сразу дал о себе знать: знойный воздух проникал во все помещения корабля. Бросив якорь в воду, линкор стал посреди Балтийского моря. Личному составу объявили: «Команде – купаться!». Странное и немного тревожное чувство испытываешь, когда летишь вниз головой с высокого борта корабля в необозримое море. А вынырнешь – кругом чистая вода и тревожные крики чаек. В воду можно было спуститься по лестнице, но я прыгал. После купания разрешалось позагорать прямо на верхней палубе. А еще флотцам был приготовлен вкусный обед.
Во время походов занятия отменялись: личный состав нес корабельную службу. Во время ужина радиослушателям предложили информацию о героическом сражении российского флота со шведским у полуострова Гангут (в 1714 году знаменитое историческое событие дало имя линкору «Гангут»).
Посетив порты Таллина, Риги и Балтийска, мы возвращались в Кронштадт. Сменившись с вахты, я поднялся на мостик. Над тишиной Балтийского моря занималось погожее летнее утро. Румяная зорька залила восточный небосвод, покрыв позолотой редкие застывшие тучки. Тишина и покой висели над морем. Лишь верные подруги моряков – белокрылые чайки с криком летали над кораблем. Пенистые волны приятно шипели у форштевня корабля, теряясь затем в водной дали. В такие минуты посещают воспоминания об отчем доме, о родных и близких, о друзьях и подругах. Приходят на память слова из песни: «Улицу нашего детства хочется мне увидать. Утренним солнцем согреться, выйти с друзьями опять в старый наш сад, где у оград юные липы стоят. Знаю – мы встретимся снова светлой весенней порой. Возле забора родного вновь погуляем с тобой».
Побывать в родном краю, навестить родных и близких мне удалось только в мае 55-го*.
По заданию правительства
Шел четвертый год моей службы. В начале мая 1955-го я вернулся из отпуска на свой корабль. «Октябрина» стояла на Большом кронштадтском рейде, готовясь к новым походам. Но не успел я окунуться во все привычное на корабле, как меня вызвали в кают-компанию. Командир корабля, капитан I ранга П. Гребенчук коротко сказал: «Подпишите документ о неразглашении государственной тайны. Это серьезный военный документ!». «Не подведет. Отличник боевой и политической подготовки, классный специалист», — подтвердил мою репутацию старпом В. Цветков.
Так решилась моя судьба и произошло расставание с «Октябриной» и Балтийским флотом.
Подопечный буксир линкора, прозванный «самоварчиком», доставил нас в питерский экипаж. Здесь состоялось знакомство команды с командиром и офицерами. А всего в команде состояло около 40 человек. Затем поезд доставил нас в Таллин, где поджидали два новеньких буксира, только что сошедших с финских стапелей. До сих пор я восторге от чистоты и аккуратности финских судостроителей. Я осмотрел свое «поместье» — радиорубку и смежную каюту. Шифоньер, кровать, умывальник с горячей и холодной водой – все самое необходимое. В радиорубке – новые приемник и передатчик с описанием на английском языке. В таком комфорте мне пришлось служить последние семь месяцев срочной службы. Получив ключи и документацию, с помощью коротенькой инструкции я освоил вверенную мне радиоаппаратуру и провел сеанс связи с базами и штабами Северного флота.
После месячной стоянки в Таллине мы вышли в море. Буксиры взяли курс на Кронштадт. Через какое-то время на фоне серого балтийского неба показались силуэты Кроштадтского собора, старой церкви и нескольких высоких труб. При подходе к Толбухинскому маяку я вышел из радиорубки, приоткрыв дверь. Передо мной, как на экране, – Большой кронштадтский рейд. На рейде, как неприступная крепость, возвышался громадный корпус «Октябрины». На флагштоке ее развевался флагманский флаг. Гудками наши буксиры поприветствовали стоящие на рейде корабли. Густым «баритоном» ответила на приветствие «Октябрина». «Прощай, «Гангут», ты 2,5 года был моим домом!» — крикнул я линкору и помахал ему рукой. Было что-то трогательное в этом прощании. Корабли, как и люди, живут и умирают. Через час мы вошли в устье Невы и пришвартовались у моста лейтенанта Шмидта. Я закрыл вахту.
Северная эпопея
Менее суток простояли «братья-буксиры» у причала Питера. И вот ранним утром под разведенными мостами речные буксиры вывели нас из города. Они тащили нас по Неве до самого Ладожского озера. Затем, миновав Свирь и Онежское озеро, наш караван вошел в Беломор-Балтийский канал им. Сталина. Строительство канала было начато в конце 1930 года, а закончено 2 августа 1933 года. Канал берет начало у поселка Повенец и выходит к берегам Белого моря, общая протяженность канала – 227 км.
Из Беломорска наши буксиры дошли своим ходом до Северодвинска, а оттуда – в Архангельск. Фарватер Северной Двины позволил дойти до Соломбалы и пришвартоваться у причала. В Беломорске я открыл вахту, и полетели в эфир мои точки и тире над волнами Белого моря. В Соломбале мы вышли на берег, а следующим ранним утром два морских буксира вышли в Баренцево море. Я открыл круглосуточную вахту, и полетели над Баренцевым морем те же секретные точки и тире.
Буксировав несколько кораблей с Большой земли на архипелаг и расставив их по указанным точкам в бухте, мы наконец-то стали у стенки в Белушье. Во время походов без сна я нес круглосуточную вахту. Первые два-три дня спать хотелось, а потом сон пропадал.
Все ждали главного события. И вот оно состоялось. В конце августа – начале сентября на Новой земле прогремел первый атомный взрыв. Почивать на лаврах успешных испытаний у нас не было времени. После взрыва без специальных костюмов на своем МБ-102 мы входили в бухту «ч».
Выполнив боевое задание, наши корабли-труженики встречали и провожали транспортные суда с товарами и продовольствием для зимовщиков острова. В конце ноября МБ-101 отпустили на Большую землю. Нас оставили на острове. После четырехлетней службы, в том числе в этой заснеженной глухомани, душа рвалась на свободу, на Большую землю…
Мороз уже сковал морскую гладь на десятки километров от острова и крепчал с каждым днем. Воистину нам пришлось «сидеть и ждать у моря погоды». Наконец-то пришло последнее судно. Взяв его на буксир, мы три дня выходили из ледового плена. Работу усложняли морские течения и круглосуточная темнота. Но, преодолев эти трудности, мы вышли в открытое море.
Неожиданно подул шквальный ветер, и на море разыгралась настоящая буря. Вал за валом наступали на корабль. Морская качка свалила не только солдат, но и команду. Держась за леер, натянутый вдоль борта, я спустился с носовой надстройки на палубу, где вповалку лежали солдаты. Осторожно я спустился в котельную. Там вместо двух кочегаров лежал один, и тот беспомощный. В топке догорал уголь, и рядом не было никакого запаса. Давление в котлах падало до критической отметки, корабль терял ход. Шторму не хватило нескольких минут, чтобы перевернуть корабль. Я поднялся к командиру в каюту, доложил о критической обстановке на корабле, попросил разрешения закрыть радиовахту на два часа. Командир разрешил. Но я справился за час вместе с кочегарами. Корабль, получив топливо, пошел полным ходом.
Уставший, я едва добрался до радиорубки, включил приемник. Радиостанции вызывали ГРОЕ (мой позывной). Дотянувшись рукой до ключа, я выбил: «Ждите меня». На большее не хватило сил. Отдышавшись, я принял несколько телеграмм и вызвал шифровальщика. Через некоторое время командир вызвал меня к себе и по-свойски, без формальностей, спросил: «Тебя чем наградить, Герасимов?». – «Самой лучшей наградой для меня будет демобилизация по возвращении на берег». «Хорошо, — ответил капитан-лейтенант и, обняв, пожал мне руку.
Сильнейший шторм и молчание корабля не на шутку встревожили командование Северного флота. Вероятно, оно посчитало нас погибшими. Но над волнами Баренцева моря точки и тире несли командованию: «И корабль, и команда живы, идут в Архангельск». Но туда мы не попали. Точки и тире принесли ко мне в рубку новый приказ командования, и наш МБ-102 повернул направо, курсом на Мурманск. При полном штиле мы вошли в незамерзающий порт.
Ну как не сказать спасибо точкам и тире да и самому Господу Богу, который помог нам в трудный час?..
После успешных испытаний на Новой Земле в поселке Белушье был такой ажиотаж и оживление, как никогда во всем Заполярье. На Новую Землю прибыл первый секретарь КПСС Никита Сергеевич Хрущев. Высокий гость из столицы вручил награды отличившимся при испытаниях на Новой Земле, пожелал северянам успехов.
Эпилог
Почти 62 года прошло со дня испытаний первого атомного взрыва на новоземельском полигоне. А всего их было в разные годы 132, в том числе 100-мегатонной водородной бомбы. Ушли в прошлое ездовые собаки, запряженные в нарты. Цивилизация прочно воцарилась на архипелаге. Помимо военных на острове живет гражданское население – более тысячи человек. Сейчас нет испытаний атомного оружия на Новой Земле. Но в случае изменений международной обстановки полигон №1 готов к любым ядерным испытаниям.
Николай ГЕРАСИМОВ, с. Талдинка.
*Подробно об отпуске и дорожных приключениях следует читать в книге «Взгляд из провинции» — в ней я писал о себе и своей жизни.
