К 75-летию Алтайского края
50-е годы XX века ознаменовались важнейшими политическими событиями в жизни нашей страны. 1953 год: смерть И.В. Сталина, арест Берии, восхождение на российский «престол» Никиты Хрущева. В последующих годах – освоение целинных и залежных земель. Другие, менее значительные события не создали более ярких политических вех того времени.
В любую эпоху неисчерпаемый юмор и таланты живы в нашем народе. И не по его вине пришел к нам западный капитализм и подменил нашу отечественную культуру денежной наживой, попсой и гламуром.
…Стоял апрель 1955 года. Повсюду были видны атрибуты наступающей весны. «Большуха» бушевала, унося талые воды в лоно матери-Оби. Талдинка пестрела талыми полянами, голыми деревьями, нагими крышами. Ближайшие от деревни лога только набирали силу, посылая «Большухе» подкрепление. По улицам бесцеремонно бежали ручьи, оглашая воздух веселым созвучием больших и малых потоков. Крикливое воронье стаями кружило над селом. Грелся в загонах на солнышке крупный и мелкий домашний скот. Сбросив снежное покрывало, увалы манили к себе животных. В ответ, поддаваясь соблазну, громко мычали коровы. Радовалось солнцу и пернатое подворье. Утоляя жажду из луж, куры степенно и по-хозяйски расхаживали во дворе. Приглашая друг друга в общественный хор, горланили петухи, но, разуверившись в солидарности собратьев по пению, продолжали голосить в одиночку и вразнобой, а под конец замолчали совсем.
В это весеннее теплое утро широкой флотской походкой шел по Талдинке бывший ее житель Анатолий Самошин. На четвертом году службы матрос Балтийского флота, используя свой второй отпуск, приехал в родные места. Через считанные минуты он встретится с родными и близкими, с друзьями и подругами детства. От предстоящей встречи приятно ныло встревоженное сердце.
«А вот и отчий дом», — очнулся от воспоминаний и дум отпускник, спускаясь с пригорка к любимой усадьбе.
-Однако Анатолий приехал? — спросил сосед свою «половину», всматриваясь близорукими глазами в гостя.
-Он, он, — подтвердила Наталья, подходя ближе к гостю.
-Здравствуй, Анатолий! А тебя уж тетки заждались, — поприветствовал сосед, подавая руку гостю.
-Здравствуй, Сергей Ефимович! – ответил Толя, пожимая шершавую руку соседа.
А в доме переполох… Увидев в окно племянника, тетки поспешили ему навстречу. Обнимая их, племянник с сожалением отметил: «Стареют мои тетки».
На крыльце показался дед. Афанасий Максимович спустился на землю, сделал несколько шагов. Толя поспешил к деду, обнял за худые плечи. На щеках старика показались слезы – слезы радости, тоски и преклонного возраста.
Невероятное волнение охватило внука. Сорвавшимся голосом он стал уговаривать деда:
-Не плачь, батя… Ведь я же вернулся. Все будет хорошо… Пойдем домой.
Подав руку внуку, дед, как провинившийся школьник, покорно последовал за ним.
Весть о прибытии в отпуск земляка-балтийца в мгновение ока облетела село. Первой из гостей в доме появилась Зоя Душкина. Поприветствовав моряка, она тотчас же начала подготовку к предстоящему торжеству. Прибрав в комнатах вместе с теткой Натальей, они затем сдвинули и накрыли столы.
Повстречаться с гостем пришло немало желающих. В их числе – Толин друг детства Ваня Тесленко. Друзья обнялись, по-мужски поцеловались и сели рядом за один стол. Подле них заняли места девочки Нина Кальбина и Тоня Вяткина. Гости все прибывали. Организаторам вечера пришлось выставить дополнительный стол в кухне.
Слово для приветствия гостя Зоя Яковлевна предоставила председателю колхоза «Заветы Ильича» Ивану Васильевичу Рябичу:
-Дорогие товарищи, от имени всех присутствующих разрешите поздравить с приездом в родное село моряка Балтийского флота Анатолия Игнатьевича Самошина.
Дружные аплодисменты на минуту прервали поздравление.
Иван Васильевич продолжил:
-Смотрю я на таких молодых, сильных и красивых ребят и думаю: защита нашего Отечества – в надежных руках. Предлагаю поднять тост за старшего матроса Анатолия Игнатьевича и за наш Военно-Морской флот!
Не жалея ладоней, гости поддержали предложенный тост и, подняв стаканы, лично от себя пожелали здоровья и успехов в службе своему земляку.
После оживленных разговоров за застольем, верная своей традиции, «пожилая гвардия» не заставила себя долго ждать – за столом зазвучали песни: «За окном черемуха колышется…», «Ой, цветет калина в поле у ручья…», «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…», «Одинокая гармонь и ряд других популярных песен. Молодежь активно подпевала «гвардии». Выступление хорового ансамбля продолжалось около часа.
Во время небольшой паузы Нина попросила Толю спеть какую-нибудь флотскую песню. Свою подружку поддержала и Тоня.
-Флотскую споем на День Военно-Морского флота, а сегодня я спою вам о встрече на родной земле.
-Спой, какую хошь, — послышались голоса из застолья.
Из уважения к компании Анатолий поднялся со стула мягким тенором исполнил обещанную песню:
-Вернулся я на родину. Шумят березки встречные.
Я много лет без отпуска служил в чужом краю.
И вот иду, как в юности, я улицей «заречною»
И нашей тихой улицы совсем не узнаю.
Здесь вырос сад над берегом с тенистыми дорожками,
Окраины расстроились, деревню не узнать.
В своей домашней кофточке, в косыночке с горошками
Седая долгожданная меня встречает мать.
Здесь сколько нами прожито и сколько троп исхожено,
Здесь сколько раз влюблялись мы в шутку и всерьез.
Пусть плакать в час свидания матросу не положено,
Но я любуюсь родиной и не скрываю слез.
Вернулся я на родину; и у пруда под ивою
Ты ждешь, как в годы давние, прихода моего.
Была бы наша родина богатой да счастливою,
А выше счастья родины нет в мире ничего.
-Нет в мире ничего, — повторил гость и сел на свое прежнее место.
Горячими аплодисментами отблагодарила компания за сольное выступление своего земляка. А минуту спустя все вдруг встали; заскрипели и задвигались столы и стулья – началась подготовка зала к массовой тусовке…
Повеселевшая тамада подала гармонь Александру Леонтьевичу:
-Играй, Леонтич. Плясать будем до утра!
Прославленный гармонист взял в руки гармонь, чуть притронутыми пальцами пробежал по клавишам сверху вниз (это была его «прелюдия» перед исполнением «Подгорной»), и полилась музыка необыкновенной красоты, ритма и задора. Зажигательная плясовая заполнила дом.
Тон задала молодежь.
-Запевай, подруга, песню, запевай, какую хошь. Про любовь только не надо, мое сердце не тревожь! – пропела Нина, пройдясь плавно по кругу.
-Не хотела я плясать, даже и не думала. Посмотрела на товарочку – сидит угрюмая! – озвучила ответ Тоня.
-Высоко за облаками белая снежиночка. Далеко за городами служит ягодиночка, — выдала свою тайну Нина.
-Это она про тебя поет, — сказал тихоньки Ваня, наклонившись к другу. – Ждала она тебя!
-Ждала? С какой стати?
На этом беседа прервалась. В круг, как вихрем, занесло новое хмельное пополнение.
-Пошла плясать. Дома нечего кусать. Сухари да корки, на ногах – оборки! – лихо пропела зареченская тетка Пелагая.
-Ох, милка моя, перемилка моя! Кабы рожки да ножки – овечка была! – отчеканил Сергей Ефимович, явно довольный своей шуткой.
-Ты пошто ко мне не ходишь?! Я пошто к тебе хоржу?! Ты пошто меня не любишь?! Я пошто тебя люблю?! – допытывалась тетка Пелагея.
-Я свою суперу-Веру посажу на небеса! Ты сиди, супера-Вера, не выпучивай глаза! – «заревновала» к мужу тетка Наталья соседку и тут же «досадила» обоим: — Получила я письмо, не знаю, от которого. Но, наверно, от того, который любит здорово!
-Я свою Наталию полюбил за талию. А теперь, Наталия, где же твоя талия?! – объяснился в любви и тут же поведал всему свету причину охлаждения к своей Наталии «непутевый» муж.
Пусть простит меня читатель за допускаемую ремарку в содержании рассказа, но, на мой взгляд, она здесь уместна и надобна.
-Выхожу и начинаю. Слушай, мальчик дорогой: любить я буду, но ухаживать не стану за тобой! – подала свой голос тамада, сопровождая частушку ритмичным стуком каблуков.
Крепкий самогон и отчаянный азарт овладели компанией. Круг не вместил всех желающих показать свою удаль. Некоторые плясали на его обочине.
-Ой, потише, господа, пол не проломите. У нас под полом вода, вы не утоните! – напутствовала Зоя Яковлевна топающих гостей.
-Мы не будем больше пить, станем денежку копить. Накопили рублей пять – и накушались опять! – пели наперебой гости.
Неистовая пляска с частушками продолжалась около часа. Затем уставшие гости стали покидать круг.
-Ой, спасибо, дядя Саня, ой, спасибо, голубок! А еще тому спасибо, кто сидит по левый бок! – последней частушкой Зоя Яковлевна понять, что по программе «оргия» на вечере закончилась и пора «сушить весла». В один момент в доме все стихло, а хозяйка вечера пригласила гостей «на посошок». Уставшие в пляске люди рады были отдохнуть и дружно уселись за столы.
После «посошков» из-за стола поднялась Александра Дмитриевна Ащеулова:
-А теперь, гости дорогие, послушайте меня. По случаю Толиного приезда всю честную компанию приглашаю к себе в гости завтра в шесть часов. Толю приглашаю как сына. Мой-то Миша служит на Востоке. Жду вас в гости.
-Спасибо, Александра Дмитриевна, обязательно придем, — ответил за всех отпускник.
Все разошлись, а Нина осталась помочь Зое Яковлевне убрать со столов и навести порядок в доме.
По окончании уборки она подсела к Толе:
-Здравствуй, моряк. За весь вечер нам не удалось даже поговорить с тобой. Что твоя Нюся-то не пришла на вечер?
За этой фамильярностью прослеживались волнение и раздражительность, поэтому Толя счел уместным ответить лаконично и просто:
-Наверное, не сочла нужным.
-Но завтра встретитесь у ее тетки, наговоритесь. А мне даже не ответил на мое письмо.
-Извини, закрутился на службе.
-На службе-то ничего, лишь бы не с девками.
-Девочек на корабле нет, а куда уволишься – кругом вода.
Лейтмотивом беседы Нина запланировала выяснение отношений с другом юности. Но любовные отношения явно не складывались, поэтому она неожиданно заявила:
-Пойду домой. Проводишь?
-Конечно.
Дойдя до самого дома, Нина распрощалась со своей любовью – Анатолием, и как показала жизнь – навсегда. А его дружественный поцелуй не стал для нее утешением. Если при расставании с другом юности она еле удержалась от слез, то дома слезы горя и отчаяния пролились у нее рекой.
Второй тур торжественной встречи Анатолия с земляками, как и было обусловлено с Александрой Дмитриевной, состоялся в ее доме. На вечер пришли все вчерашние гости, кроме Нины. Торжества пошли по тому же сценарию, но по обновленной программе. Право, юмора и песен «за бугром» нам не занимать.
Волнующая встреча Ани с Толей произошла при полном аншлаге гостей в тетином доме. Скромная и стеснительная с самого детства, Аня и в двадцать лет осталась такой же. Мельком взглянув на того, кого любила с самого детства любовью искренней и робкой, она подала ему руку, опустив вниз свой взгляд. Детская привычка повторилась непроизвольно сама собой, по интуиции прошлого опыта.
Посидев какое-то время с гостями, влюбленные выбрали момент, чтобы покинуть еже гудевший от песен и пляски тетушкин дом, и прошли в Тимофеев сад. Высокие тополя и кряжистые талины занимали большую площадь сада. Черемуха, кустарник и березки дополняли набухший от почек сад. А в стороне, почти у самого дома Кувшиновых, как на подиуме, стояли две сосны: одна – сучковатая, кряжистая, вторая – тонкая и высокая. Почти на самом верху тонкой сосны прилепилось чье-то гнездо. На земле подле толстой сосны лежало сваленное кем-то дерево. Оно и послужило прибежищем для влюбленных.
-Как погуляли вчера-то? – спросила Аня своего спутника.
-Погуляли с помпой, весело.
-Говорят, там ты песню хорошую спел? О чем она?
-О нас с тобой. О нашей встрече на родной земле.
-Может, споешь ее мне?
-Хорошо, спою, но только два последних куплета, которые касаются нас. Послушай:
Вернулся я на родину; и у пруда под ивою
Ты ждешь, как в годы давние, прихода моего.
Была бы наша родина богатой да счастливою,
А выше счастья родины нет в мире ничего.
-Молодец, — похвалила девушка гостя, хлопая в ладони.
-После твоих «бурных» аплодисментов давай перейдем к «прениям». Ты правда ждала меня?
-А кто же не ждал-то тебя? Вон Нина тоже ждала… — уклончиво ответила Аня, слегка наклонив голову.
Толя обнял подругу детства, прижав слегка к груди ее юное любящее сердце… Последовал взаимный робкий поцелуй. Поцелуй, которого девочка ждала с самого детства.
-Спасибо за верную любовь твою, Анюта. А помнишь, как-то в школе я сказал тебе, если ты будешь говорить всем, что я твой жених, то я тебя отлуплю. Тогда ты была ничем не приметной девчонкой, а потом расцвела, как Золушка, и зажгла мое сердце. Но жизнь разлучила нас на долгие годы, и только сегодня мы встретились вновь.
-Как не помнить… Я тогда сильно переживала, старалась приглушить любовь свою и забыть тебя. Оказалось, что это невозможно. Ведь первая любовь дается человеку один раз и навсегда.
-Об этом же сказал Пушкин:
Не вдруг увянет наша младость,
Не вдруг восторги бросят нас.
И неожиданную радость
Еще обнимем мы не раз.
Но вы, живые впечатленья,
Первоначальная любовь,
Небесный пламень упоенья, –
Не прилетаете вы вновь.
-Как верно сказано… Тебя любила не одна я. Подружкам тоже хотелось позаигрывать с тобой. Может быть, помнишь частушки, которые мы пели про тебя: «Толя мой, Толя мой, Толя маленький! Как у Толи на груди цветок аленький»? А еще такую: «Толя, Толя, дрова Коля, Толя клеточку кладет. Толя в вышитой рубашке по Талдиночке идет». Ты сердился на нас, а иногда и догонял и шлепал по спине. Так мы заигрывали с тобой.
-Как не помнить, Анюта, помню и буду помнить всю жизнь ваши проказы.
Воспоминаний влюбленным хватило бы на всю ночь, но их окликнула тетушка, и им пришлось вернуться к гостям.
Песен, плясок, шуток и веселья компании хватило бы до самого утра, но в предрассветную зорьку люди разошлись по домам.
На третий день своего отпуска Анатолий прошелся по селу, посмотрел на новые дома, выстроенные для целинников, на развернувшуюся стройку на скотном дворе, на существующие объекты на территории индустриального центра. Вот неподалеку от стройки разместился гараж под одной крышей с кузницей; ближе к деревне высилась сушилка, рядом с ней – весовая. Тут же видна была бункерная с подъездными путями. Поодаль от существующей фермы возвышалась водонапорная башня. И в сторонке от всех объектов виднелась бензоколонка. В трехстах метрах от фермы была вскрыта силосная яма; от нее животным подвозились корма. А на стройку шли машины, груженные камнем, щебнем, кирпичом, песком, цементом, деревянной заготовкой. На стройке работал автокран, копошились люди. Все эти приметы нового времени радовали гостя – Талдинка расширялась и строилась.
С индустриального центра Анатолий зашел в контору, поднялся на второй этаж. В приемной сидели бухгалтер и учетчик И.Н. Кашеваров. На месте оказался и председатель колхоза. В своем кабинете Иван Васильевич стоял у карты, разложенной на столе, о чем-то размышлял, прикидывал.
После приветствий гость председателя подошел к столу, прочитал заголовок карты – «Генплан колхоза «Заветы Ильича»:
-Что-то планируете, Иван Васильевич?
-Да. Вот думаю, удачно ли я разместил хозяйственные блоки на территории индустриального центра… Кажется, все правильно, все под рукой. Вот только коровников маловато будет.
-Сколько же вы запланировали их построить?
-Пять, товарищ моряк. В них должно содержаться 700-800 голов дойного стада и около тысячи – молодняка.
-Ух ты, крутые замашки. Справитесь ли?
-Я дал слово в райкоме, что справлюсь. А слово надо держать. Как ты-то отдыхаешь в отпуске?
-Без проблем.
-А то я заказал тебе невесту. Кривую. (??????) Киномехаником будет работать у нас.
-Спасибо, Иван Васильевич, невеста у меня уже есть.
-Ну, как знаешь. Когда уезжаешь-то?
-Через недельку.
-Удачи тебе в охране водных рубежей нашей страны.
-Спасибо, Иван Васильевич. Вам тоже желаю удачно завершить свой грандиозный план.
Не прошло и недели, как неожиданно подвернулась оказия, с которой военный моряк Балтийского флота Анатолий Самошин благополучно добрался до районного центра. А подошедший на станцию поезд доставил его в Барнаул. Другой поезд «подбросил» отпускника аж до самого Питера.
Планы Ивана Васильевича очень скоро претворились в жизнь. За короткие сроки были достроены все пять корпусов для животных. К 1990 году на ферме содержалось 1813 голов КРС, из них 743 головы дойного стада. Ежегодно Талдинка поставляла стране 2000 тонн молока, 280 тонн мяса. (Столько молока и мяса ежегодно теряет страна после уничтожения животноводства в Талдинке. Нетрудно прикинуть, сколько теряет Россия после уничтожения в ней тысяч деревень).
Эпилог
Вернулся я на родину, и что же вижу я:
Буренки уничтожены, заросшие поля.
Именно такую картину застал в Талдинке Анатолий Самошин, вернувшийся после долгих лет на малую родину. Не суждено было Ане и Толе созать семейное счастье. Неизбежная судьба раскидала их по стране, ввергнув в пучину банальных житейских проблем.
Николай ГЕРАСИМОВ, с. Талдинка.
