8 сентября 1941 года немецкие войска группы армий «Север» захватили город-крепость Шлиссельбург и вышли на южный берег Ладожского озера, а еще раньше перекрыли железную дорогу Ленинград-Москва. Северная столица оказалась в блокаде. Начальник Генштаба германских сухопутных сил генерал Франц Гальдер 18 сентября записал в дневнике: «На ленинградском фронте положение будет напряженным до тех пор, пока не даст себя знать наш союзник – голод».
…Самой страшной оказались зима и весна 1942 года, когда паек для детей и стариков сократили до 125 граммов. Люди умирали на улицах, не захороненные тела заносило снегом. Тысячи трупов обнаружили по весне. Жертвами блокады стало до миллиона ленинградцев.
После 900 дней блокады в Ленинграде осталось около 560 тысяч жителей. Почти 2,5 миллиона ленинградцев были эвакуированы или погибли в дни блокады от голода и болезней, артобстрелов и бомбежек.
Когда началась Великая Отечественная война, Нате Семеновой едва исполнилось 16 лет. Возраст, когда сбываются мечты, приходит первая любовь и кажется, что юность продлится вечно. Но, как оказалось, не всем мечтам суждено сбыться. Еще вчера Ната занималась пением у актрисы Мариинского театра Екатерины Моисеевны Наиваловой и мечтала поступить в консерваторию, а сегодня…
-Я жила с родными на даче, когда пришло страшное известие – война! Через неделю мы были в родном и в то же время чужом Ленинграде – окна заклеены крест-накрест, по улицам идут войска. Отец и брат сразу ушли в народное ополчение, — вспоминает то страшное время Наталья Федотовна Крахмалева (Семенова). — В самом начале войны ленинградскую молодежь послали рыть окопы для укрепления обороны Пскова. В дороге налетели немецкие самолеты, и один эшелон был разбит. Когда родные узнали об обстреле, то искали меня по всем больницам и моргам Ленинграда. К счастью, я не погибла, так как была во втором эшелоне. После возвращения в Ленинград нас, ребят и девчат, посылали дежурить по чердакам домов. Жили мы на Васильевском острове, где располагалось много заводов, на Неве в гавани стояли корабли. И немцы засылали диверсантов, которые пускали ракеты на то место, которое нужно было обстреливать и бомбить. Мы дежурили, тушили зажигательные бомбы. Не скрываю – было очень страшно!
В квартире вместе с нами жили бежавшие от немцев тетя и двоюродные сестры. Электричество, воду и отопление отключили. Мы с мамой за несколько пачек папирос выменяли на рынке железную печурку, топили, варили еду – столярный клей и поджаривали на олифе 125 граммов блокадного хлеба. А еще пили чай, который готовили из земли, пропитанной сахаром, собранной на месте разбомбленных Бадаевских продовольственных складов.
Страшное это было время. Люди умирали тысячами. Никогда не забуду такой случай. В госпитале у Обводного канала, вблизи Невского, лечился мой раненый отец. От нашего дома это было очень далеко, но все же я ходила пешком проведать отца. В тот день я долго беседовала с ним и другими ранеными, и когда пошла домой, был поздний вечер. Иду по бульвару Профсоюзов и вдруг слышу дикий, нечеловеческий вой. Страшно, но идти нужно. И вижу я, что воет это умирающий от голода человек. Вот только помочь ему я не могла…
Начали умирать и мои родственники: крестная, сестра, тетя, и… 24 февраля 1942 года умерла моя мама. Похоронить ее я не могла и четыре ночи после смерти еще спала с ней в одной кровати в обледеневшей от холода квартире. А потом пришла моя двоюродная сестра, мы зашили маму в простынь, связали двое детских санок и повезли ее в морг – сарай, набитый трупами. Мест там почти не было, и мужчина, принимавший покойников, сказал: «Лезь наверх (на трупы), а мы тебе ее подадим». Я вскарабкалась по мерзлым телам и втянула маму наверх. Ни страха, ни отвращения, один холод. Так вот и хоронили…
После смерти мамы, а она много лет работала санитаркой в детских яслях, меня взяли вместо нее на работу. И стала я жить и работать на казарменном положении. Работала в коклюшной группе. Бомбежки и обстрелы не прекращались, дети пугались, плакали, жались ко мне. Я их успокаиваю: «Деточки, миленькие, не плачьте». А мне уже и смерть не страшна была, я всех похоронила.
В один из летних дней к Нате пришла ее школьная подруга Лида, с которой они вместе занимались пением у актрисы Наиваловой. Екатерина Моисеевна передала, что их зачисляют без экзаменов в консерваторию. Ната не бросила детей и работу, и мечтам о карьере певицы не суждено было сбыться. А 25 сентября 1942 года был издан приказ №270 «Об эвакуации из Ленинграда Дома малютки в Алтайский край».
-Мне очень хотелось остаться в Ленинграде, — продолжает свой рассказ Наталья Федотовна. — Но и увозить детей из города тоже кто-то должен был. Да нас, молодых, и не спрашивали, хотим мы эвакуироваться или нет, дома оставляли старшее поколение. Переправляться через Ладогу было очень страшно. Самолеты летают, дети плачут! Но преодолели все благополучно. До места назначения добирались почти месяц на поезде. И вот 22 октября прибыли в Боровлянку. Наш Дом малютки разместили в бараке. Вместо кроватей – настил из досок, постельные принадлежности, одежду и посуду мы привезли с собой. Разместили детей и стали искать себе жилье. А через несколько дней нас, молодых сотрудниц, отправили в деревню Горюшино очищать свеклу от ботвы. За эту работу дали немного сахара, чему все были несказанно рады.
Казалось бы, позади фронт, умирающий от голода Ленинград, но беды не покидали. Дети, и до переезда больные, измученные дорогой, от перемены климата и отсутствия полноценного питания стали еще сильнее болеть. Мы ходили по соседним деревням и просили милостыню, чтобы накормить малышей. Меняли на продукты личные вещи. Кто картошки даст, кто тыквы и свеклы, моркови – так и набирали ребятишкам еду. Люди отзывались на наше горе, хотя были и такие, кто стыдил за попрошайничество. Выйдем от таких хозяев, наплачемся и дальше идем, детей-то кормить надо. А детки наши стали помирать. Мы вместо гробиков сколачивали им ящики. Вначале хоронили по одному, а потом и по нескольку человек. Даже и не знаю, сколько холмиков на старом кладбище мы насыпали (по данным поисковой работы, проделанной работниками Боровлянской библиотеки, в Боровлянке похоронено 66 малолетних ленинградцев. — Авт.). Наш Дом малютки находился в Боровлянке до июня 1943 года, а потом был переведен в село Петровка Троицкого района. Детей увезли, а я осталась, вот только в Ленинград так и не вернулась.
Свою судьбу Наталья Федотовна нашла на алтайской земле. В 1944 году вышла замуж за демобилизованного по ранению Алексея Андреевича Крахмалева. Родила двоих дочерей. Работала в Боровлянском ремесленном училище, детском саду, поселковом клубе. Имеет много наград, в числе которых медали «За оборону Ленинграда» и «Жителю блокадного Ленинграда».
Почти 70 лет назад с оравой плачущих детей она покидала такой любимый и родной город на Неве. Покидала, чтобы спасти детей и всю свою жизнь видеть во сне этот город и сто двадцать пять блокадных граммов…
Наталья ЯКОВЛЕВА.
