Эхо Сиблага

Говорят, что мир тесен, и еще – что не бывает случайностей в этой жизни. Когда-то давно, занимаясь исследовательской работой с одной из моих учениц, я случайно увидела альбом боровлянских краеведов и впервые познакомилась с материалом о сосланных репрессированных – представителях разных народов. Прошло уже более десяти лет, прежде чем судьба свела меня с одним из основоположников этой большой работы в нашем районе – Е.А. Березиковой. И вот недавно она сообщила, что 22 октября в селе Заводском состоится освящение крестов на месте захоронения заключенных Сиблага с участием православного и католического священников и представителя польского молодежного фонда. Оказывается, Екатерина Анатольевна уже давно общается по телефону с М.Н. Поливцевой, которая в Заводском ведет исследовательскую работу. Я тут же позвонила Марии Николаевне. С увлечением она рассказала мне о том, какую работу осуществляют энтузиасты села по сбору материалов, связанных с деятельностью Сиблага на прилегающей территории и увековечению памяти умерших и погибших в здешних лесах заключенных. Собран огромный документальный материал, установлены места нахождения смолокурни, где работали заключенные, а также землянок, в которых они жили, что подтверждают находки предметов труда и быта. Заветная мечта заводчан – создать музей, но пока для этого у них нет никаких ресурсов, кроме собранных экспонатов и собственного вдохновения. Краеведы-энтузиасты, среди которых – Людмила Николаевна и Сергей Александрович Ширяевы, Наталья Павловна Плотникова, Юрий Алексеевич Провоторов, Илья Поливцев и Сергей Поливцев, а также Людмила Ивановна Цапко, которая сейчас живет в Барнауле, принимают самое активное участие в поисковой работе. Но и другие жители села не остаются в стороне от происходящих событий. Кресты, которые были установлены 22 октября, безвозмездно изготовил Валерий Павлович Правдин. Семья бывших жителей села Александра и Людмилы Нагорных приехала в честь такого события из Барнаула. А четвероклассник Толя Агаев прибежал накануне в церковь едва ли не раньше всех присутствующих.

Перед Богом все равны
Первый крест на месте захоронения заключенных, в районе урочища Южного, в 22 км от села Заводского, был установлен еще в 2002 году. Здесь, по имеющимся данным, было захоронено около 40 человек. Именно тогда здесь впервые побывал настоятель Римско-Католической церкви в Бийске, поляк по происхождению отец Андрей Обуховский. При воспоминании об этом событии во время церемонии он не смог сдержать слез:
-Недалеко отсюда есть кладбище Южное, где похоронено около 40 человек. Десять лет назад из Польши приехали их родственники. Ветки с деревьев, которые растут на этом кладбище, они увезли с собой. Это самая ценная реликвия в Польше – ветки из этих лесов. Они не знают, кто где похоронен, потому что нет крестов, и для них это самая ценная вещь…
День 22 октября выдался ненастным. Машины отправились к кладбищу по размытой дороге под проливным дождем. Когда до цели оставалось метров десять, машина, в которой ехал отец Александр, буквально утонула в глубокой луже. Зацепить ее спереди не было никакой возможности, а когда стали тянуть назад, оторвался бампер, на что отец Александр отреагировал с житейским спокойствием.
-Это уже не в первый раз, — сказал он и ловко приладил бампер обратно.
Как оказалось, такое достойное поведение произвело благоприятное впечатление на польских гостей, и вообще они отметили, что им очень понравился наш батюшка. Представитель польского молодежного фонда Марек Морынь снимал все происходящее на видеокамеру, так же, как и экскурсию по Арестантскому болоту, о которой еще будет сказано.
В урочище Южном, о котором упоминал отец Андрей, находится польское католическое кладбище. Это было установлено по воспоминаниям местных жителей. В 2002 году там был установлен польский крест, а позже – памятник в виде черного камня с траурной надписью. На кладбище в Заводском зачастую уже нельзя определить, человек какой национальности похоронен в той или иной могиле. Но само присутствие на торжественной церемонии одновременно служителей православной и католической церкви подтверждало, что теперь, по прошествии лет, это не так важно, так же, как и слова отца Андрея:
-Перед Богом все равны – верующие или неверующие, поляки или русские… Для меня как для католического священника очень важно разыскивать такие места, устанавливать памятные доски и каждый год приезжать и смотреть за этими местами… За этот труд я очень хочу поблагодарить всех присутствующих здесь.
Мария Николаевна потом рассказала, что, когда отъезжали от кладбища, она увидела в руках у поляка Марека Морыня сосновые ветки…

Арестантское болото
Путь к печально известному Арестантскому болоту оказался еще сложнее. Машины то и дело съезжали назад, пытаясь подняться в гору по разбитой лесовозами и петляющей между деревьями дороге. Когда вышли из машин и подошли к стоящему на краю болота кресту, тишина сгустилась до определения «мертвая», что было наиболее актуально для всего происходящего. Рядом с крестом стояла вся поросшая лишайником толстая береза, на которую Марек начал прикручивать табличку с надписью на польском и на русском языках: «Здесь покоятся останки поляков, сосланных в Алтайский край в 40-х г.г. ХХ века. Вечная слава им и вечная память!». Мне почему-то подумалось, что береза очень старая и долго не простоит. А что же будет с табличкой, увековечившей память? Сейчас эта мысль меня уже не беспокоит, потому что я поняла, что пока в селе Заводском живут такие люди, как Ширяевы, Поливцевы, Провоторовы, они, их дети и внуки будут продолжать начатое дело. Сын М.Н. Поливцевой Илья сейчас занимается исследовательской работой по этой теме и вместе с мамой мечтает создать виртуальный музей, раз для реального пока нет ни времени, ни помещения, вот и хранится он в двух коробках у них дома. Самый страшный экспонат «музея из коробки» – это пули, которые лесозаготовители обнаружили в стволах деревьев во время распиловки вековых сосен – этих последних живых свидетелей прошлого, истребленных так же, как когда-то истребляли в нашей стране людей, по тем или иным причинам неугодных властям. И хотя Мария Николаевна говорит, что пули еще не прошли экспертизу, поэтому нельзя с полной уверенностью сказать, что они остались со времен расстрелов, но и отрицать этого тоже нельзя.
Как утверждает известный алтайский историк, исследователь лагерной системы в Алтайском крае, директор Топчихинского музея С.В. Поздин, с которым у заводских краеведов налажен контакт, в Алтайском отделении Сиблага предположительно отбывало наказание около пяти тысяч заключенных. Хотя местные лагеря и не входили в категорию концентрационных, а квалифицировались как лагеря-поселения, применение карательных мер здесь было в порядке вещей. У Поздина очень мало данных по Песьянскому отделению Сиблага, которое является ровесником села Заводского, но по примерам других лагерей можно сделать соответствующие выводы, так как система была единой. Условия жизни были просто ужасающими, с заключенными обходились очень плохо. В вырытых ими же полуземлянках людей заедали вши и клопы, не хватало обуви и одежды, часто случались эпидемии дизентерии и других кишечных инфекций, приводившие к высокой смертности. Расстрелять могли за малейшую провинность: «неправильную» песню, политический анекдот, а тем более – за попытку побега. Умерших от эпидемий сбрасывали в общие ямы, а расстрелянных оставляли на местах казни. Их потом хоронили местные жители. Из рассказа Марии Николаевны мы узнали, что очень много могил располагается вдоль «лежневки» – узкоколейной железной дороги, по которой вывозили лес. А вообще из собранных воспоминаний можно сделать вывод, что здесь хоронили до 40 человек в день!

О чем рассказали экспонаты
Пока мы говорили о трагических событиях истории, в здании сельской администрации накрыли поминальный стол с горячим чаем, блинами и домашними пирогами. За столом беседа приняла более непринужденный характер, и польские гости совсем уже не отличались от остальных, не только потому, что они и не старались как-то выделиться, а потому, что чувствовалось: они здесь свои. И действительно, отец Андрей регулярно бывает в этих местах с 2002 года, Марек приезжает уже в третий раз. После чая Мария Николаевна предложила поработать, и поминальный обед плавно перешел в заседание краеведческого клуба, руководили которым Мария Николаевна Поливцева и Екатерина Анатольевна Березикова, отдающие невероятно много времени и сил краеведческой работе, которая никогда не была для них основной. Увидев экспонаты и документы, профессиональный ученый мог бы сказать: «Какая огромная научная база!». Похозяйственные книги, начиная с 30-х годов, а также домовая книга 1942-43 годов содержат фактический материал, на основании которого можно сделать немало выводов. Например, становится ясно, что среди заключенных разных национальностей большинство составляли русские, в частности, так называемые кулаки. В домовой книге упоминается о 47 поляках, 25 украинцах, четырех финнах, семи евреях. А еще были немцы, татары, мордва и очень много калмыков, которых хоронили на отдельных кладбищах как язычников. В планах у Марии Николаевны – расширить работу в этом направлении, и, возможно, скоро межнациональные связи Троицкого района станут еще более многогранными.
С особенным трепетом прикасались мы к экспонатам из второй коробки – предметам труда и быта, а вернее – тому, что от них осталось. Кирку даже без ручки трудно удержать в одной руке, а ведь ручка тоже наверняка была довольно массивной. А вот остаток противня, на котором раньше в печи пекли пироги. Но обитателям землянок явно было не до пирогов. Для чего же они использовали его? Теперь уже, наверное, об этом никто не расскажет. Как и о том, какую похлебку ели этой ложкой, и сколько лесных троп исходил ботинок (или сапог), каблук от которого тоже среди экспонатов. Судьбы заключенных Сиблага скрыты от нас завесой того страшного времени… В разговоре несколько раз звучала мысль, что все это в первую очередь надо рассказывать и показывать детям. В Заводской школе этому положено неплохое начало – работа, выполненная выпускницей Елизаветой Новосадовой под руководством учителя истории Н.Л. Смышляевой известна не только в районе, но и в крае. И все же это только первый шаг в деле изучения истории Песьянского отделения Сиблага. Боровлянский Сиблаг и его Песьянское отделение со множеством участков – это белые пятна на карте СССР, и краеведы села Заводского вносят огромную лепту в изучение этого непростого вопроса. Как уже говорилось, село создавалось вместе с Сиблагом, а первые появившиеся здесь строения – это шпалозавод и бараки для заключенных. В работе Лизы Новосадовой говорится о том, что Сиблаг наложил отпечаток на всю жизнь села: долгое время здесь преобладали постройки барачного типа. Среди современных жителей села едва ли не каждый второй связан своими корнями с людьми, имеющими непосредственное отношение к трагическим событиям времени сталинских репрессий, и, как уже говорилось, больше всего из них было русских. Что же касается представителей других национальностей, основная волна тех, кто выжил, покинула здешние места в период с 1953 по 1956 год, и лишь 1957 год можно считать годом прекращения существования этого самого страшного из лагерей на территории нашей страны.
В заключение нашей встречи мне, наконец, удалось пообщаться с Мареком Морынем, который рассказал, что фонд, который он представляет, называется «Фрея» и создан семь лет назад.
Фрея – это третьестепенный греческий бог, который делал добро.
Наверное, это название действительно отражает суть того общего дела, которое стирает различия в национальностях и сближает совершенно разных по жизненному укладу людей. И хочется верить, что над такими отношениями не властны никакие политические метаморфозы.
Светлана КУДИНОВА.
Читайте материал полностью в номере газеты за 31 октября.