Агроном по праву всегда считался одним из главных людей на селе. Его основная задача – совершенствовать сельскохозяйственное производство, управлять трудом механизаторов, полеводов и других рабочих. Вооруженный специальными знаниями, агроном лучше других видит, как развиваются растения, чего им не хватает, какие изменения происходят в почве. Он основной проводник науки в хозяйстве, он определяет технологию труда, его организацию.
Начало
По окончании Новосибирского сельскохозяйственного института при распределении предложили два района в Алтайском крае. Свой выбор вчерашний студент остановил на соседнем с родным Целинным районом – Троицком.
Пока ехал по полевой дороге из райцентра до места назначения, не встретил ни одной деревни. А в голове мысли: «Куда я попал?». Вот и Еремино, колхоз «Память Ильича». Апрель, грязь непролазная, благо, что в сапогах был.
Перед глазами предстала обычная послевоенная деревня. Маленькие домики, практически никаких общественных зданий, за исключением конторы, размещающейся в таком же крохотном домишке, школы, переоборудованной, очевидно, из принадлежавшего когда-то единоличнику деревянного двухэтажного дома, и переделанного из старого амбара клуба.
В день приезда сразу встретился с председателем, Михаилом Архиповичем Денисовым. Своеобразный это был человек, крупного, сильного телосложения, с неуступчивым характером, напоминавший графа Толстого. Сразу нашел жилье у одной из деревенских бабуль, но прежде привел к себе в дом и накормил, расспросил, что да как.
Так в апреле 1961 года началась трудовая биография будущего Героя Социалистического Труда, кавалера трех орденов Геннадия Ивановича Колыхалова.
О том, каким было сельское хозяйство во времена его молодости, с чем приходилось сталкиваться в работе, какие вопросы решать, а также о дне сегодняшнем мы попросили его рассказать нашим читателям.
Работали на количество, думали о качестве
-В соседних Красноярах стояла точно такая же школа, из старых амбаров, видимо, кулацких, был выстроен интернат. Электричеством село и фермы обеспечивала дизельная установка, правда, с полуночи до шести утра свет отключали. Зернохранилищ в селе практически не было, исключение составляли два срубленных из дерева на шесть отсеков каждое, где хранили в основном семена. Да по одному хранилищу было в селах Санарово и Еремино. Никакого взвешивания зерна тогда не проводили, семена учитывали простым обмером по удельному весу. Фуража для кормления скота не было, все зерно сдавали государству.
Вот такой встретили Геннадия Колыхалова деревня и колхоз «Память Ильича». Но, несмотря на кажущуюся примитивность, в деревенской жизни уже начались кое-какие обновления. И в первую очередь это поступление новых тракторов. Промышленность усиленно работала, поставка техники была организована хорошо, и эта техника была уже на порядок выше, чем та, на которой работали в послевоенные годы. Большую роль в этом сыграл Алтайский тракторный завод (г. Рубцовск). Его ДТ-54 был более мощным и производительным.
Работа по восстановлению и оздоровлению полей, увеличению урожайности предстояла огромная. Во время освоения целинных и залежных земель задача стояла – распахать как можно больше земли и засеять ее хлебом. Во главу угла ставилось количество. Но пришло время подумать и о качестве, и одной из первых задач была борьба с сорняками. Поля были засорены очень сильно, особенно овсюгом.
В памяти такой случай. Приехала комиссия по приемке посевов. Поле санаровской бригады сплошь покрыто зеленым ковром, а на ереминском поле всходы редкие. Естественно, комиссия делами на последнем осталась недовольна. Вот только на санаровских полях на один квадратный метр овсюга взошло в два-три раза больше, чем пшеницы! Когда пришло время обмолота, ворох пшеницы был черного цвета из-за обилия овсюга, а урожайность – всего семь центнеров с гектара.
Вторым не менее опасным вредителем был пырей, но справились с ним лет на десять раньше, чем с овсюгом. К сожалению, сегодня он вновь появляется на полях, пусть и не в таком огромном количестве, как в 60-е годы. Это говорит о том, что недостаточно используются противопырейные гербициды.
В то время, чтобы избавиться от пырея, необходимо было пахать с предплужниками, а специально назначенные уполномоченные следили, чтобы механизаторы их не поднимали. Предплужники забивались, и мужикам через каждые триста метров нужно было очищать их от сорняков. Работа была тяжелейшая, изматывающая людей, но иного пути избавиться от пырея тогда не было.
Каким образом распределялись посевные площади?
-Сеяли то, что было выгодно хозяйству, — говорит Геннадий Иванович Колыхалов. — Сегодня фермер не знает, как и что сложится у него осенью. Рынок непредсказуем. А тогда мы знали, какую цену получим за любую из культур. Когда начали внедрять севооборот, появились в большом количестве пары (а в «Великом» их было 1400 га), мы начали засевать все паровые земли рожью. Однажды Иван Васильевич Овсянников, секретарь райкома партии, спросил: «Почему только рожь сеешь?». Дело в том, что в то время рожь в плане уборки была культурой сложной, короткостебельных сортов не было, рожь вырастала в рост взрослого человека, и после полегания комбайны не могли ее нормально убрать. Рожь замедляла темп уборки. Но она стоила 13 рублей, а пшеница – десять! И естественно, нам выгоднее было сеять рожь по парам. Единственным минусом было то, что приходилось иногда бросать уборку ржи и переходить на пшеницу. А рожь ждала своей очереди в конце страды.
Государство не диктовало, какую культуру и сколько сеять. Исключением были лишь послевоенные годы, когда упор делался на пшеницу, чтобы вволю накормить хлебом голодный народ.
По-другому обстояли дела и с травами. Когда я пришел на работу в «Память Ильича», там не было засеяно многолетними травами ни одного гектара. Все сено для личного и колхозного скота заготавливали в логах. И вот ведь как получается: лога эти со временем по площади не изменились, урожайность трав на них не увеличилась, но спустя лет этак двадцать колхоз в логах сено не заготавливал, а колхозникам их не хватало, чтобы обеспечить свой скот сеном! Это говорит о том, что в разы увеличилось поголовье скота у населения, и о том, что хозяйство, увеличив поголовье, заготавливало корма исключительно на пашне. А сегодня наблюдаем противоположную картину. Лога начинают пустовать, не выкашиваются, население скот не держит.
Помню, в 1963 году была сильная засуха. На правлении решили, что при заготовке сена для личного скота каждый колхозник должен ровно половину отдать на общественное стадо. А кому охота свою коровку обделить? Вот и хитрили: стог для себя утрамбовывали основательно, а для колхоза делали рыхлым.
Трудились за «палочки»
Для государства деревня была прибыльной, рентабельной, оно восстанавливало свою экономику за счет колхозов, но вот сами колхозники вели нищенское существование. Денег не было, работали за трудодни («палочки»). Механизаторы получали по 60 копеек за трудодень, остальные, кто на так называемых конно-ручных работах, – по 20 копеек, и Геннадий Иванович, главный агроном, был в их числе.
-Когда приехал в Еремино, мне ставили 107 трудодней в месяц, а значит, зарплата составляла чуть больше 20 рублей. Но помимо трудодней я получал 10 рублей в месяц деньгами! Первые три года работы в колхозе моя заработная плата была меньше, чем стипендия в институте. Однажды, просматривая годовые отчеты хозяйства, я увидел, что до начала 60-х годов на трудодень вообще давали порядка девяти копеек! Люди могли работать весь год, как говорится, без выходных-проходных, но когда подходило время расчета, нередко оставались должны колхозу, поскольку в течение года брали под будущую зарплату какие-либо материалы, например, гвозди, тес для строительства и т.п.
В первый год работы совместно с бухгалтером нужно было составить финансовый план. На вопрос, какую цифру ставить в графе «урожайность», бухгалтер ответил примерно так: «Государство нам дает аванс, 25 процентов от того количества зерна, которое мы продадим. Этот аванс мы получаем весной и должны прожить за счет него весь год. На год нам надо столько-то (посчитал и выдал сумму), значит, хлеба нужно продать столько-то, чтобы получить аванс, купить запчасти к машинам, ГСМ, дать колхозникам». Посчитал Колыхалов – надо 17 центнеров с гектара получить. Но ведь в прошлом году всего семь получили, как же сразу семнадцать сделать? А в ответ опять: «Ты должен получить аванс, иначе нам жить не на что будет».
Вот так и жили. Колхозы брали аванс, но не возвращали. Долг накапливался, а потом государство его одним махом списывало. Такой механизм взаимодействия был вынужденным, чтобы дать людям выжить, и первый из методов – чтобы люди работали, но не получали должного.
Рабочий стаж колхозникам засчитывался отдельно от госработников. И если бы, отработав несколько лет в колхозе, молодой агроном решил сменить колхоз на совхоз (где работали не за трудодни, а реальные деньги), отработанные годы попросту пропали бы.
О своих правах никто не знал…
Название «колхоз» уже говорит о том, что это хозяйство коллективное. Но сами колхозники не знали, что являются собственниками всего имущества, «благодаря» пропаганде, которую вело наше государство в то время. Да и по истечении многих лет, с появлением акционерных обществ, рядовой колхозник так и не смог понять, что именно он является хозяином! Что без его волеизъявления директор не может принимать каких-то глобальных решений относительно жизнедеятельности хозяйства.
В 1964 году произошли значительные изменения, прежде всего, повысились цены на зерно. Если раньше пшеница стоила семь рублей – стала стоить десять. На полях начали внедрять химические удобрения, появилась новая техника. Урожайность стала расти, закупочная цена стабилизировалась, и у колхозов стал появляться кое-какой доход. И пусть расходы полностью еще не покрывались, но это уже было кое-что!
Урожайность постепенно росла. Если в 1962 году собрали 7 ц/га, то в 1964-м урожайность в среднем была уже 10,5 ц/га. И так постепенно, из пятилетки в пятилетку: одиннадцать, семнадцать, девятнадцать, двадцать и выше центнеров с гектара. Самой большой на памяти Геннадия Ивановича урожайность была 26-27 ц/га.
-В 80-е годы самой выгодной культурой для нас был овес. И рос хорошо, и урожайность давал за тридцать центнеров. В хозяйстве его хорошенько чистили, а потом продавали семенами и как диетическое сырье для детского питания на Троицкий и Гордеевский ХПП. За счет этого шла на овес двойная наценка, и, несмотря на то, что закупочная цена у него была в два раза ниже пшеницы, доход в конечном итоге был двойным.
Тракторов хватало, а автомобили были дефицитом
-Начиная с 70-х годов для агрономической службы постоянно проводились семинары. Специалистов учили новым технологиям, заставляли разрабатывать системы земледелия. Знания, полученные в институте, нужно было совершенствовать, поскольку на современном этапе их для работы было уже явно недостаточно.
Благосостояние страны зависело и зависит от того, каков ее научный и промышленный потенциал и каково состояние сельского хозяйства. Не будут развиты первые два, сельхозпроизводитель бессилен что-либо сделать. Каких-то чисто научных исследований в хозяйстве мы не проводили, поскольку наука требует много времени и точной постановки опытов. А вот экспериментировали всегда. Например, когда начинали вносить удобрения, первый проход сеяли без них, чтобы видна была разница. Применяли разные виды гербицидов, также для сравнения их воздействия на культуры. Без экспериментов не обходились, и те агрономы, которые не экспериментируют, не правы.
Сегодня фермер пользуется данными иностранных фирм по защите растений, техника на поля идет большей частью иностранного производства. А в то время село работало исключительно на технике, производимой в Союзе. Мы могли заказать и купить ее столько, сколько нам было нужно. С деньгами проблемы не было, она была в другом – промышленность не могла нам поставить всего, что хотелось бы. Когда делали заявки, то за тракторы и прочую сельхозтехнику не переживали – получим ровно столько, сколько заказали. А вот с автомобилями совсем другое дело: заявку намеренно завышали, делали на 10-15 авто, в итоге одну-то уж точно получим. Автомобильная промышленность развита была хуже. Но, может, и правильно делало государство, ставя на первое место восстановление производства сельскохозяйственной техники. Кстати, купить импортную технику тогда тоже можно было.
Труд колхозника
Отработав большую часть жизни в сельском хозяйстве, Геннадий Иванович, конечно же, переживает за все изменения и перевороты, произошедшие в данной области в течение последних десятилетий.
-У многих бытует мнение, что колхозники – это лентяи. Жаль, что некоторые писатели, общественные деятели этого мнения придерживались. В своей книге «Сибирь. Кино. Судьба» Валерий Новиков, режиссер-документалист, пишет: «…В 1972 году в Сибири вызрел небывалый урожай. Остался пустяк – убрать это богатство, что оказалось непросто. Техника в колхозах дышала на ладан, да и сами механизаторы, которых устраивал всеобщий застойный принцип – минимум денег за минимум работы, не шибко рвались за штурвалы своих комбайнов…». Неправда! И жалко, что эта ложь останется на века, ведь книга вечна. Механизаторы на уборке были, как заядлые рыбаки на рыбалке. Погода хорошая, зерно в бункер сыплется, значит, до росы молотить будет!
Всегда, когда в стране складывается критическая ситуация, в первую очередь страдают крестьяне. Вспомним время после революции… Рабочие в городах жили, а крестьяне массово умирали от голода. Как-то я прочитал книгу о Франции 13-го века. Произошла гибель посевов, и как следствие – недобор урожая, голод. И тогда король приказал организовать продотряды (как и в послереволюционной России), которые прошлись по деревням, изымая у крестьян все, что можно было изъять. Если крестьяне вздумают бунтовать, их задавить легко. А вот если Париж взбунтуется – тут уже дела обстояли бы намного серьезнее! По такому принципу жили всегда…
А что делается на современном этапе? Единственным продуктом, на который цена практически не меняется, является хлеб. Цены и тарифы на все другое растут постоянно. Почему инфляция не касается хлеба? Да потому, что единственным контролируемым правительством рынком является рынок значимых товаров, к которым и относится хлеб. Все остальное – рынок дикий. Развиваться хлеборобам не дают! В этом году закупочная цена на зерно была ниже на 25-30 процентов, но почему-то цена на хлеб в магазинах не упала.
Когда-то я предупреждал, что мы останемся без молока. Животноводство задавили ценами, оно стало нерентабельно. Сегодня 40 процентов молока государство закупает за границей!
Алтайский край еще сам себя кормит, у нас в наличии огромные пашни, есть скот. А вот страна молоко и мясо закупает за границей. Кто виноват в том, что сегодня практически не осталось животноводческих ферм? Что колхозы развалились, люди из деревни уехали? Те, кто заявлял, что страна погибнет от голода, если не войдет в рыночные отношения!
Сегодня много говорят о том, что на поддержку сельского хозяйства и самого села идут миллионы. Но как-то одно с другим не вяжется. Перестройка началась более двадцати лет назад. Сколько построено дорог за это время в деревнях? Ноль. В Красноярах за период с 1968 по 1988 год (то есть те же двадцать лет) колхоз (не государство) построил дороги, школу, клуб, ясли, фермы, баню, котельную, центральное отопление, дом животноводов, магазин. А что построило государство за годы перестройки? Практически ничего, да к тому же уничтожено то, что было сделано. И о какой помощи селу тогда может идти речь?
Народу нужно говорить правду!
Понятны переживания человека, всю свою жизнь посвятившего сельскому хозяйству, потратившему немало сил и времени на его развитие, которое невозможно без внедрения чего-то нового. Понятна боль о судьбе российской глубинки. И хочется верить, что село будет жить и будет развиваться. По-прежнему будут сеять хлеб и заготавливать сено, а там, глядишь, наполнятся в полную меру и скотные дворы. Будет работа – не уедет в город молодежь, как в былые времена, зазвучит детский смех в полупустых коридорах сельских школ. И не упадет духом деревня, ведь недаром говорят, что живет село – живет Россия!
Наталья ЯКОВЛЕВА.
